Вопрос №30

«Мы вошли в дом. В одной из комнат, за столом с несколькими полевыми телефонами, сидел солидный человек в белом полушубке. Офицер обратился к нему и коротко доложил обо мне. А потом добавил, что «по горячке пацана чуть солдаты в расход не пустили из-за пистолета ТТ».

Я объяснил, что в свою часть должен вернуться с оружием, и, к тому же, это пистолет Павла Крылатых – нашего командира спецразведгруппы…

Волнение немного улеглось, стал осваиваться в непривычной обстановке, но меня донимал громкий разговор. Мне казалось, что все вокруг почему-то кричат.

Нет, они говорили, естественно, как обычно. Это мы отвыкли от нормальной речи, почти полгода разговаривая шёпотом.

Командир делал распоряжения, давал указания, кого-то крепенько «крестил» по телефону. В общем, был занят своей военной работой.

А у меня в голове всё вертелось гудело, звенел, кипело. Казалось, что снова надо мной раскрылся купол парашюта, и я лечу к своим в ожидании крепких рукопожатий, а не автоматных очередей. Никак не верилось, что позади ужасная напряжёнка, когда сутками приходилось лежать и наблюдать до боли в глазах и всё укладывать в память. Не верилось, что позади голод, холод, вши, «марафоны», постоянные боестолкновения, лай немецких овчарок и гибель боевых друзей…

Не верилось, что можно говорить в полный голос, состоять на довольствии, получая свой законный котелок гречневой каши со свиной тушёнкой да чай с сахаром».